Вмиг в голове у меня загорелась идея… да, впрочем, это был только миг, менее чем миг, как вспышка пороха, или уж переполнилась мера, и я вдруг теперь возмутился всем воскресшим духом моим, да так, что мне вдруг захотелось срезать наповал всех врагов моих и отмстить им за все и при всех, показав теперь, каков я человек; или, наконец, каким-нибудь дивом научил меня кто-нибудь в это мгновение средней истории, в которой я до сих пор еще не знал ни аза, и в закружившейся голове моей замелькали турниры, паладины, герои, прекрасные дамы, слава и победители, послышались трубы герольдов, звуки шпаг, крики и плески толпы, и между всеми этими криками один робкий крик одного
испуганного сердца, который нежит гордую душу слаще победы и славы, — уж не знаю, случился ли тогда весь этот вздор в голове моей или, толковее, предчувствие этого еще грядущего и неизбежного вздора, но только я услышал, что бьет мой час.
Неточные совпадения
Он видел только ее ясные, правдивые глаза,
испуганные той же радостью любви, которая наполняла и его
сердце. Глаза эти светились ближе и ближе, ослепляя его своим светом любви. Она остановилась подле самого его, касаясь его. Руки ее поднялись и опустились ему на плечи.
Он хотел броситься обнимать меня; слезы текли по его лицу; не могу выразить, как сжалось у меня
сердце: бедный старик был похож на жалкого, слабого,
испуганного ребенка, которого выкрали из родного гнезда какие-то цыгане и увели к чужим людям. Но обняться нам не дали: отворилась дверь, и вошла Анна Андреевна, но не с хозяином, а с братом своим, камер-юнкером. Эта новость ошеломила меня; я встал и направился к двери.
Так оканчивалось мое первое письмо к NataLie. И замечательно, что,
испуганный словом «
сердца», я его не написал, а написал в конце письма «Твой брат».
— Мне нет от него покоя! Вот уже десять дней я у вас в Киеве; а горя ни капли не убавилось. Думала, буду хоть в тишине растить на месть сына… Страшен, страшен привиделся он мне во сне! Боже сохрани и вам увидеть его!
Сердце мое до сих пор бьется. «Я зарублю твое дитя, Катерина, — кричал он, — если не выйдешь за меня замуж!..» — и, зарыдав, кинулась она к колыбели, а
испуганное дитя протянуло ручонки и кричало.
Он видел, как убирали осколки, слышал быстрые разговоры, видел Аглаю, бледную и странно смотревшую на него, очень странно: в глазах ее совсем не было ненависти, нисколько не было гнева; она смотрела на него
испуганным, но таким симпатичным взглядом, а на других таким сверкающим взглядом…
сердце его вдруг сладко заныло.
Павел, высадив Анну Ивановну на Тверской, поехал к себе на Петровку. Он хотя болтал и шутил дорогой, но на
сердце у него кошки скребли. Дома он первого встретил Замина с каким-то
испуганным лицом и говорящего почти шепотом.
По небу, бледно-голубому, быстро плыла белая и розовая стая легких облаков, точно большие птицы летели,
испуганные гулким ревом пара. Мать смотрела на облака и прислушивалась к себе. Голова у нее была тяжелая, и глаза, воспаленные бессонной ночью, сухи. Странное спокойствие было в груди,
сердце билось ровно, и думалось о простых вещах…
Санин приподнялся и увидал над собою такое чудное,
испуганное, возбужденное лицо, такие огромные, страшные, великолепные глаза — такую красавицу увидал он, что
сердце в нем замерло, он приник губами к тонкой пряди волос, упавшей ему на грудь, — и только мог проговорить...
Но открыв незапертую калитку, он остановился
испуганный, и
сердце его упало: по двору встречу ему шёл Максим в новой синей рубахе, причёсанный и чистенький, точно собравшийся к венцу. Он взглянул в лицо хозяина, приостановился, приподнял плечи и волком прошёл в дом, показав Кожемякину широкую спину и крепкую шею, стянутую воротом рубахи.
Рано утром она вызвала к себе жениха, затворилась с ним в гостиной, не приказала никого принимать и обратилась к
испуганному и побледневшему Алексею Степанычу с следующими словами: «Послушайте, я хочу объясниться с вами откровенно, сказать вам всё, что у меня лежит на
сердце, и от вас требую того же.
Когда пришла в себя Софья Николавна и взглянула на
испуганное бледное лицо своего Алексея Степаныча, она поняла и почувствовала, что есть существо, ее любящее; она обняла своего сокрушенного горем мужа, и ручьи слез облегчили ее
сердце.
Испуганная истерикой, Марья Степановна немного сделалась помягче; но когда до нее дошел слух о Бельтове, у нее
сердце так и стукнуло, и стукнуло с такой силой, что болонка, лежавшая у нее постоянно шестой год на коленях вместе с носовым платком и с маленькой табакеркой, заворчала и начала нюхать и отыскивать, кто это прыгает. — Бельтов — вот жених! Бельтов — его-то нам и надо!
Чем пред тобой согрешил младенец?..» И Дуня, рыдая, бросилась на пол;
сердце ее раздиралось на части;
испуганная малютка уцепилась за нее руками, плакала и смотрела на нее такими глазами, как будто все понимала…
Он представил себе
испуганные, окровавленные морды, смятение, визг и — улыбнулся с дикой радостью в
сердце.
Вырванный из крепкого ребячьего сна,
испуганный таким происшествием, какого со мной никогда не бывало, застенчивый от природы, с замирающим
сердцем, с предчувствием чего-то страшного, ехал я по опустевшим городским улицам.
А вспомнишь о людях, встрепенётся
сердце, как птица, во сне
испуганная, и недоумённо смотришь в жизнь — не сливается воедино красота божия с тёмной, нищей жизнью человеческой.
Как
сердце билося живей
При виде солнца и полей
С высокой башни угловой,
Где воздух свеж и где порой
В глубокой скважине стены,
Дитя неведомой страны,
Прижавшись, голубь молодой
Сидит,
испуганный грозой?
Ему казалось, что перед
испуганными очами вдруг прозревшей души коварно выставляли ее же падение, коварно мучили бедное, слабое
сердце, толковали перед ней вкривь и вкось правду, с умыслом поддерживали слепоту, где было нужно, хитро льстили неопытным наклонностям порывистого, смятенного
сердца ее и мало-помалу резали крылья у вольной, свободной души, неспособной, наконец, ни к восстанию, ни к свободному порыву в настоящую жизнь…
Но — странное дело! — какое-то непонятное мне самому ощущение уже овладело мною; что-то шелестило уже по моему
сердцу, до сих пор незнакомое и неведомое ему; но отчего оно подчас горело и билось, будто
испуганное, и часто неожиданным румянцем обливалось лицо мое.
Как
сердце билося живей
При виде солнца и полей
С высокой башни угловой,
Где воздух свеж, и где порой
В глубокой трещине стены,
Дитя неведомой страны,
Прижавшись голубь молодой
Сидит,
испуганный грозой?..
Подняв во время второго блюда на нее глаза, я был поражен до боли в
сердце. Бедная девочка, отвечая на какой-то пустой вопрос графа, делала усиленные глотательные движения: в ее горле накипали рыдания. Она не отрывала платка от своего рта и робко, как
испуганный зверек, поглядывала на нас: не замечаем ли мы, что ей хочется плакать?
Но его голос не долетает, заглушаемый ревом урагана. Однако спокойный его вид как будто вселяет надежду в
сердцах этих
испуганных людей.
— Все тайное да будет явно! — выстукивает взволнованное
сердце. — Все злое от дьявола! — И снова замирает от боли
испуганная детская душа.
По бледному
испуганному лицу Дорушки Дуня поняла, что случилось что-то ужасное, непоправимое, и от сознания этого непоправимого
сердце точно остановилось в груди девочки, замерло и лишь тихими неслышными туками напоминало о себе.
«Вдруг за дверью послышался шорох платья и радостный ужас близости своего счастья сообщился ему… Быстрые-быстрые легкие шаги звучали по паркету. Он видел только те ясные, правдивые глаза,
испуганные тою же радостью любви, которая наполняла и его
сердце».
Или это новое солнце, которого Я еще не видал на земле, восходит за моей спиною, а Я бегу от него, как глупец, подставляю вместо
сердца спину, вместо высокого чела — низкий и тупой затылок
испуганного зверя?
Испуганные волшебницы метнулись в сторону, а та, у которой было в руке предназначенное для королевского дитяти голубиное
сердце, уронила его на землю.
Вид этого плачущего,
испуганного ребенка пробудил в его
сердце жалость. Первой мыслью его было отвезти ее назад, на ферму, но он тотчас же прогнал эту мысль. Трепет, хотя и болезненный, ее молодого, нежного тела, который он так недавно ощущал около своей груди, заставил его содрогнуться при мысли отказаться от обладания этим непорочным, чистым созданием, обладания, то есть неземного наслаждения. Рука, протянутая уже было к звонку, чтобы приказать готовить лошадей, бессильно опустилась.
Сердце у Андрюши замерло.
Испуганный, задыхаясь, он упал… старался перевести дух, поднялся… опять побежал и опять упал… хотел что-то закричать, но осиплый голос его произносил непонятные слова; хотел поползть и не смог… Силы, жизнь оставляли его. Он бился на замерзлой земле; казалось, он с кем-то боролся… и наконец, изнемогши, впал в бесчувственность.
Испуганное и побледневшее лицо княжны Евпраксии при первых словах его горячего признания продолжало носиться перед его духовным взором и ледяным холодом сжимать его
сердце.
Я почти слышал печальный и
испуганный стук вашего
сердца, бившегося о немую закрытую дверь.